«Крестьянин Данила Григорьев села Никольского Яковлевское тож отрубил топором указательный палец левой руки, по его показанию, «нечаянным образом» во время делания им к телеге деревянной чекушки, но чтобы он действительно сие чинил нечаянно, ничем в том себя не оправдал и другого доказательства не представил, а из произведенного обследования явствует, что он Григорьев господином его был назначен к отдаче в рекруты и, чувствуя сию необходимость, чинил навсегда от хлебопашества и прочей крестьянской работы отзыв по ленности своей слабостию здоровьем, что и повальным обыском подтверждено, следственно он зная сие, порублением пальца учинил к отбывательству от рекрутства с намерением. За каковым обстоятельством и господин его в вотчину не приемлет, а просит сослать его на поселение с зачетом за крестьян его за рекрута. Суд, соображая сии обстоятельства, определяет его Григорьева за таковой поступок, согласно желанию помещика его по силе указа 1798 года февраля 18 дня сослать в Сибирь на поселение с зачетом помещику Арсеньеву за рекрута … »
1807 год, ГАПО, ф.34, оп.1, д.87, л.138
 |
| Проводы новобранца. И. Репин, 1879 г. |
Из законов ПРИКАЗАЛИ, хотя судимый крестьянин Илья Хлыновцев в умышленном отрублении у себя указательного пальца левой руки не сознался, в допросах показывал, что случилось это нечаянно на господской работе при отрублении дубового клина, делавшегося для распилки леса. Но в данном поступке он изобличается свидетельскими показаниями крестьянина Казьмы Мартынова и обстоятельствами дела, так же в поведении при обыске Хлыновцев не одобрен. Потому судимого на основании генерального о наборе рекрутов учреждения, если он по свидетельству рекрутского присутствия по возрасту и росту окажется годным [справка — рекруты должны были быть ростом не менее двух аршин и двух вершков (155 см), здоровые и не увечные] наказать плетьми, дав 30 ударов, и сослать куда годным окажется с зачетом помещику его за рекрута. Если же окажется не годным, то сослать без зачета»
1824 год, ГАПО, ф.34, оп.1, дело 322, №97, л.258-258об.
«Дело в растравлении села Владыкина г-на Николая Владыкина дворовым человеком Павлом Ивановым во избежание от рекрутской повинности у себя левой ноги. ПРИКАЗАЛИ судимого Иванова за таковой поступок за таковое членовреждение, доказанного обстоятельствами дела, буде по свидетельству рекрутского присутствия окажется к службе годным наказать шпицрутсным прогнанием сквозь 500 человек три раза и определить в солдаты, а если окажется к службе неспособным, то дать 20 ударов плетьми и сослать вечно в работу с зачетом г-ну Владыкину за крестьян за рекрута»
1828 год, ГАПО, ф.34, оп.1, дело 367, 1390, л.880об.
Но не всегда наказания были столь суровы, например, «крестьянин г-жи Киселевой Максим Калашников судим был в повреждении у себя во отбывательство от рекрутства пальца, по которому делу учинен решением уголовной палаты свободным и оставлен в жительстве»
1824 год, ГАПО, ф.34, оп.1, дело 320, №623, л.434об.
Из архивных дел прошлого столетия видно, что в Чембарском уезде в рекруты отдавали людей судимых, провинившихся перед помещиками:
« … т.к. он не впервые судим в подобной краже если окажется годным отдать а рекруты, иначе сослать в Сибирь на поселение …»
1823 год, ГАПО, ф.34, оп.1, дело 312, №50, л. 127-128об.
Что же представляла из себя воинская служба или рекрутская повинность в России в прошлом столетии?!
Как правило, рекруты выбирались общиной. В генеральном учреждении о ежегодном сборе рекрутов 1757 года говорилось, что военные приемщики обязаны принимать «кого отдатчики в отдачу объявят и поставят». Позднее выработалась очередная система, основанная на учете рабочей силы каждой семьи и правительство установило порядок, получивший название жеребьевого. Для удельных и помещичьих крестьян оставался в силе порядок очередной, хотя помещик часто сам выбирал рекрутов.
« ... татарин Тимербулатов уже отдан по очереди в рекруты …» дело о краже лошади 1827 год, ГАПО, ф.34, оп.1, дело 357, л.243-250.
Рекрутские наборы производились по мере надобности и в различных количествах. С 1831 года введены ежегодные наборы, которые делились на обычные: 5—7 рекрутов на 1 000 душ, усиленные — 7—10 человек и чрезвычайные — свыше 10.
«4 января 1795 года по сообщению от Чембарского предводителя дворянства надворного советника Мосалова коим сообщено, что находятся в губернском городе Пензе для сочинения, что с 500 душ по 5 человек рекрутскому набору о состоящих по округе помещичьих душ раскладочных списков, и, приведя оные к окончанию, уволен от господина генерал-поручика Пензенского губернатора и кавалера Ивана Александровича Ступишина, опеки же протоколиста Желдюина в рассуждении окончания следующих по набору письменных дел допустить к должности.
1795 год, ГАПО, Ф.34, оп.3, дело 28, л.4.
До 1793 года рекрут служил бессрочно, лишь после сего года срок был ограничен до 25 лет и в последующем изменялся в сторону уменьшения.
Люди, попавшие в солдаты, утрачивали связь со своим прежним сословием, переходили в состав военного сословия и свой статус передавали жене и детям. Набор в вооруженные силы крепостных освобождал их от крепостной зависимости. Военная служба становилась наследственной обязанностью, освобождавшей от платежа всех государственных податей и выполнения казенных повинностей.
«Дело о неотдаче чембарской инвалидной команды рядовым Иваном Дмитриевым в вотчину г-на Киселева дочери свой девицы Марьи, прижитой им еще до отдачи в рекруты. ПРИКАЗАЛИ г-ну Киселева старосте Иванову в просимом оказать, а рядового Дмитриева дочь Марью по прежнему оставить у него и от рабства г-на Киселева быть свободной»
1828 год, ГАПО, Ф.34, оп.1, дело 367, №1025, л.641-641об.
Следует заметить, что в рекрутской системе допускалась замена лица, сдаваемого в рекруты, другим лицом, ещё Петром I был издан указ, разрешающий лицам всякого сословия (даже крепостным) отдавать вместо себя в рекруты купленных людей. Наиболее распространённым способом замены был наём добровольцев.
Побег со службы в военное время имел место быть и сурово карался, но и в мирное время дезертирство принимало огромные масштабы. Причиной тому были тягость службы, крайняя продолжительность ее сроков, неупорядоченность отношений между начальниками и подчиненными, злоупотребления начальников. Наказание ожидало не только дезертира, но и всех лиц ему помогавшим скрываться от воинской службы. В качестве примера «Дело об укрывательстве в селе Бондовке помещицы Подладчиковой крестьянами Дмитрием Никифоровым, Егором Семеновым и Еленой Гавриловой беглого дезертира»
«14 октября 1835 года ... по делу ... в пристанодержательстве беглого Рязанского внутреннего гарнизонного батальона рядового Осипа Дмитриева крестьянами села Свищевки помещицы Подладчиковой Дмитрием Никифоровым, Егором Семеновым и крестьянскою женкой Еленой Гавриловой решительным определением, состоявшимся 23 августа 1835 года г. начальником губернии заключено из подсудимых села Свищевки помещика Якова Подладчикова крестьянская женка Елена Гаврилова в знании об укрывательстве недели полторы помянутого села дезертира Осипа Дмитриева, отданного Подладчиковым за дворовых своих людей в рекруты в зачет будущих своих наборов в феврале месяце и потом 1 августа сего года близ господского саду, состоящего в селе Свищевке пойманного по объявлению родного брата того дезертира дворового человека помещицы Подладчиковой Кандратия Дмитриева, также в доставлении ему хлеба в имение до отдачи его в рекруты, в любовной связи и в небытии никогда на причастии добровольно призналась, а отец того дезертира села Бондовки крестьянин помещицы Подладчиковой Дмитрий Никифоров и той же деревни Егор Семеновы, живущие с Никифоровым в избе близ завода, находящемся в отдалении в укрывательстве дезертира хотя начально и показали, что дезертир во время укрывательства своего в дом к ним не приходил и о том, до поимки его в коноплях, не знали и ни от кого не слыхали. Потом же на очной ставке, данной им с дворовыми людьми г. Подладчикова Михайлой Яковлевым, Иваном Ивановым, Карнеем Ивановым и Максимом Матвеевым уличившими их в укрывательстве под присягою показание свое дополнили, что в канун поимки рекрута Дмитриева они его видели под берегом реки Чембара, но они никому о том не объявили. А подсудимые женка Гаврилова и крестьяне Дмитриев и Мелилов прежде судимы не были и в повальном обыске относительно сего дела показано, что они поведения самого распутного. Потому, учитывая данные обстоятельства, 1-е из подсудимых крестьянскую женку Елену Гаврилову 22 лет за знание и укрывательство беглого дезертира Осипа Дмитриева и необъявление о том своему сельскому начальству и за оставление ему хлеба в чем она учинила сознание, наказать ее плетьми, дав 15 ударов, и за прелюбодейство с тем дезертиром до отдачи его в рекруты и за небытие ее на святом причастии на основании законов подвергнуть церковному покаянию (л.27-28об.) и отдать в жительство помещика Подладчикова, чтобы он распорядился об имении наперед за ее поведением надлежащий присмотр. 2-е отца дезертира Дмитрия Никифорова и товарища его Егора Семенова хотя и учинивших запирательство в том, что укрывали беглого дезертира, но собственными показаниями оставляют себя в сильном подозрении, потому на будущее за ними иметь присмотр. Сверх того по собственному признанию Никифорова, что он 48 лет от роду, но на святом причастии был всего один раз, предать церковному покаянию на время какое назначит духовное начальство. 3-е относительно самого дезертира Дмитриева как из дела видно, что он из Чембарского Земского суда отослан по принадлежности в Рязанский Гарнизонный батальон, то таковое распоряжение оставить в своей силе.
ГАПО, ф.34, оп.1, дело 421, л.1-2об.
Комментариев нет:
Отправить комментарий